Валерий Язвицкий - Иван III — государь всея Руси (Книги четвертая, пятая)
— Разумеем, государь, — повскакав с мест, кричали воеводы, — веру великую вложил ты в нас!
— Сами мы ратные люди и зрим как хитро ты задумываешь!
— Мы за водительством твоим, яко за стеной каменной!
Иван Васильевич сделал знак, и все смолкли.
— Еще едино. Всем полкам и отрядам не отходить друг от друга далее ста верст и денно и нощно вестниками ссылаться. А наиглавно — вести бы всякий час в государев стан приходили, дабы вестники вовремя от меня приказы всем воеводам развозить могли…
— Нарядим все, государь, — с воодушевлением говорили воеводы. — Каждый приказ твой борзо и точно исполним!..
— Токмо по разуму, — перебил их великий князь. — Умейте и сами так деяти на месте, где видней вам, чем государю, дабы наидобре приказ исполнить. Помните каждый: что решил — мигом исполняй, дабы вороги не упредили тобя. Каждый шаг вражьих сил ведайте точно…
Государь оборвал речь свою, увидев в дверях дворецкого Данилу Константиновича, и молвил весело:
— Ну, да пред отпуском полков ваших буду яз еще беседу с каждым из вас иметь пространную. Сей же часец изопьем кубки за начало рати и пообедаем все за моим столом.
После отдания Пасхи, когда последний раз пасхальные песнопения поют, тридцатого мая завершил Иван Васильевич с братом Юрием составление порядка выступлений воевод своих с полками к Новгороду Великому, а тридцать первого мая, в День Еремея-распрягальника, когда поселяне с концом ярового сева все полевые работы кончают, выступили одновременно в Заволочье боярин Тютчев с московскими полками и воевода устюжский Образец со своими устюжанами и вятчанами.
Беседуя об этом с Юрием, Иван Васильевич набожно перекрестился и молвил:
— Не оставь нас, Господи! Великая рать с Новымгородом зачалась.
Перекрестился следом за братом и князь Юрий, добавив:
— Помоги нам, Господи и святые угодники московские…
— Так вот, Юрьюшка, — продолжал великий князь, — приказывай воеводам моим именем: князю Даниле Холмскому, который вельми скорометлив в ратном деле, выступать первому седьмого июня ко граду Русе, а потом к устью Шелони, где бы соединился он с полками псковичей…
Иван Васильевич досадливо усмехнулся и заметил:
— Нет у меня веры во псковичей, не соблюдут, боюсь, сроков своих, мешать будут Холмскому. Вся надежа моя токмо на князя Данилу. Десять тысяч даем ему, да пусть он точно соблюдает день в день, час в час, куда и в какое время в указанные грады ему приходить, как на его ратных чертежах мечено. Даем еще князю Даниле быстрые конные полки из татар Даниара-царевича. На походе пущай Холмский-то пустошит нещадно и грабит все грады и селы новгородские и полоны берет, дабы страхом гнать людей новгородских к Новугороду, дабы теснота, страх и голод были в сем гнезде осином…
Иван Васильевич нахмурил брови и добавил:
— Помни токмо, Юрьюшка, нигде воли татарам не давать. Добычи и полона им у христиан не брать. Токмо Русь православная карать может за вероотступничество.
— Истинно так, Иванушка, — подтвердил Юрий, — а то пороги наши во зло сие обратят, скажут, добром христианским татарам платим. Вот еще что скажу тобе, Иванушка. В Русе-то могут задержать князя Данилу. Крепок град-то сей заставой своей, и пищали в нем есть. Мыслю, на всяк случай, дабы Холмскому вровень идти с полками князя Стриги-Оболенского, надо ему оставить на задержку запас времени…
— И яз так мыслю, Юрьюшка, — молвил государь, — а посему задержим Стригу-то здесь. Укажем ему выступать из Москвы на Акулину-гречишницу, через седмицу. Токмо ты ему числа и дни на прибытие в другие грады и селы исправь и о сем днесь же Холмскому доведи, а главное — укажи князю Даниле, когда князь Стрига в Вышнем Волочке будет, отколь к реке Мсте пойдет и к устью ее у Ильмень-озера. Сколь силы-то мы дали Стриге?..
— Тысяч пять, государь, — ответил князь Юрий, — потому сей отряд всего в семи днях от главной нашей силы, нам ему легче помочь, чем князю Даниле.
— Добре сие придумано, — согласился Иван Васильевич. — Знать, и мне с главными силами из Москвы выступать надобно попозже — на Мефодия-перепелятника, тоже через седмицу. Следи, Юрий, дабы удельные-то наши в Волок пришли точно. Кто не придет вовремя, ждать не буду, пусть на собя пеняет после…
Долго еще беседовали братья, не отрываясь от карты с чертежами, вычисляя время всех переходов и точно намечая по дням и числам движение главных сил, дабы об этом так же точно знали и все воеводы. Было намечено, чтобы выиграть время в движении к Новгороду, производить присоединение отрядов союзников уже на походе. Так, полки великого князя Тверского должны были присоединиться к пехоте главных сил московских в Торжке. Для своих же удельных войск сборным местом назначен был Волок Ламский.
— Все сие, Иване, — радостно воскликнул Юрий, — так придумано и все исчислено, что нету у меня никакого сумления! Наиразумно ты, Иване, изделал, что воеводами Образцом да Тютчевым заслонился от Заволочья. В бой еще не вступая, ты уже силу новгородскую на части разделил. Главное же, государь мой, ты на походе так силы все свои поставил, что ворогам никак нельзя нас уязвить и удары наши упредить…
— Верно, Юрьюшка, — подтвердил Иван, — поход-то Холмского с полудни, а Стриги с полунощи смутит новгородцев, а наши главные силы, идя меж двух сил передовых отрядов сзади, любому на помощь придут, ежели на какой из них главные силы новгородские ударят…
Когда совещание братьев окончилось и Юрий ушел, Данила Константинович осторожно, не входя в покои, отворил дверь и нерешительно остановился на пороге. Государь, все еще поглощенный мыслями о войне и походе, не сразу заметил приход дворецкого.
Вдруг сердце его упало, и тоска вошла в душу. Он вспомнил все. Подошел к дворецкому и, положив ему руки на плечи, спросил с тоской:
— Ну, как она там, Данилушка, в монастыре-то? Что баила?..
Данила Константинович взволнованно потупился и тихо заговорил:
— Был яз, государь, у Дарьюшки. Ныне она — мать Досифея. Не приняла мя. Мать-игуменью передать молила, что-де она от мира ушла и мира боле не ведает. Токмо, мол, Богу молюсь за грехи свои и за чужие, а опричь того ничего через игуменью-то не наказывала…
Иван Васильевич ни о чем больше не спрашивал. Понял он все и молвил:
— Поборет она любовь земную ради небесной…
Помолчал и тихо добавил:
— Прости мя, голубица моя кроткая…
Быстро отошел от дворецкого, задохнувшись от внутренней боли, и произнес глухо:
— Мне ж, Данилушка, побороть надобно любовь и горе свое для ради Руси православной…
Глава 3
Полки идут московские
Вот уж и Федул на дворы заглянул — пора-де сиротам серпы зубрить. Настал июня восемнадцатый день. Погода ныне с самого конца мая стоит жаркая. Порой только идут кое-где полосами грозовые дожди недолгие. Солнце же печет землю так, что, не будь половодья такого весеннего, пересохли бы пашни все в пыль.
— Милостив Бог к московской земле, — говорят сироты, — кругом леса горят, а у нас урожай, хоша и малой, все ж будет…
Верит в это и великий князь и пуще торопится к Новгороду, где, как вестники доносят, ни одной еще капли за все время с неба не упало. Но чтобы еще больше поднять дух народа, совершает Иван Васильевич во храмах молебны и милостыню многую рассылает по монастырям и церквам: священникам, черноризцам и нищей братии.
В Москве же, накануне выступления войск, государь с боярами и воеводами своими, моления многие во храмах свершив, пришел в собор Успения Богоматери и, упав на колени пред иконой ее чудотворной, громко взмолился:
— Господи! Тобе ведома тайна сердец человеческих. Не моим хотением, не моею волею будет пролитие многой крови христианской на нашей земле, а волею преступивших закон Твой…
Моление государево исторгло слезы у всех бывших во храме и гнев великий против изменников вере православной.
Со всех сторон понеслись возгласы молящихся:
— Помоги, Господи, государю нашему…
— Накажи, Господи, изменников и богоотступников!
— Пошли, Боже, гибель им без милости за мерзость их латыньскую…
— Мы свой живот положим, государь, за веру православную!..
Обернулся великий князь и, поклонившись в пояс, вышел со светлым лицом из храма.
Посетил великий князь Иван Васильевич и собор Михаила-архангела, где предки его от великого князя Ивана Даниловича Калиты до отца его Василия Васильевича во гробах покоятся. Поклонился государь всем усопшим князьям, моля их:
— Аще духом далече есте отсюда, но молитвою помогите мне против отступающих от православия державы вашей…
Обойдя потом все монастыри и соборные церкви, свершая везде краткие молебны и милостыни подавая, пришел он к митрополиту и, приняв от него благословение, молвил громко:
